Зубной мост Томск Набережная реки Томи

Слово за слово, и вот уже посыльные его на тюремный двор ведут, а тюремщик в кандалы, как будто муниципального правонарушителя, заковывает. Больше недельки Терентьев в темнице просидел. Допрашивать его приходили холоп дьяка Патрикеева и новейший подьячий. Жалкие людишки. Пытками стращали, взятку в 100 рублей вымогали и «правильную» подпись под изветом Гришки Подреза. Пришлось уступить, ведь, пока он в заклепе посиживает, ставление детинца на Воскресенской горе не движется. Правда, взятку удалось уменьшить до пятидесяти 7 рублей, зато на прощание «супостаты» Терентьева выпороли: мол, пусть знает, какова новенькая власть.

Отлежавшись дома опосля тюремной порки, он возвратился к своим обязательствам. Плотники встретили его радостно: без уставщика дело застопорилось. Дожидаясь его, они решили ни к лагерю Бунакова — Пущина, ни к лагерю Щербатого — Сабанского не примыкать. Дело превыше всего!..

Тем временем мирской круг выслал в Москву собственных челобитчиков во главе с Федором Пущиным и десятником Семеном Поломошным, а в Кузнецкий, Енисейский, Красноярский и Нарымский остроги отправили грамоты тамошним казакам и пашенным крестьянам. В их говорилось: «Из Томскова городка отправь бити челом праведному сударю 30 человек служивых людей, а пашенных два человека, оброшных два человека, и тотар два человека, а остяков восмь — бити челом на князь Осипа Ивановича Щербатова.

И для вас какая изгоня от ваших воевод, и вы бейте челом на их с советниками всеми сударю. И будет вас не станет отпущать воевода бити челом сударю и великому князю Алексею Михайловичу всеа Руси, и вы ссылайтеся на Томской город: есть в Томском городке государева грамота блаженные памяти царя сударя и великого князя Миши Федоровича всеа Русии за веслою печатью, и та грамота показывает на Томский город и на пригоротки, и та грамота лежит у Богоявленья в казне у старосты.

И будет какая изгоня от воевод, и для вас бити челом сударю всех чинов люди. И которые у нас в Томском ево советники бунтовали князь Осипу Ивановичю на весь город и на всех чинов людей, и тех ево советников миром перебили и в тюрму пересажали, Петра Сабанскова с товарищи, дватцать два человека. И будет вы ноне не поедите бить челом ко сударю, и для вас такая времени не дождатись, и детям вашим.

И прочитать та грамотка на площади». По меркам правительства, это был бунт, а по меркам тех, кто его возглавил, — голос народный. Не против сударя они поднялись, а во имя сударя, не бунтовать, а утраченный при «воровском воеводе» и его пособниках порядок навести. И они стали его наводить, ни времени, ни сил, ни себя не жалея. Много вопросцев разом встало перед мирским кругом. Ну как, к примеру, с плотницкой артелью Петра Терентьева быть?

Распустить, а на ее место, как до этого, отработчиков согнать? Средства за работу древоделам вперед уплачены, и детинец на Воскресенской горе наполовину срублен, да таковой, что любо-дорого поглядеть — шапка сама с головы падает, когда на него любуешься. Отработчики так сделать не смогут. С иной стороны, служилых людей, с которых жалованье за прошлый год на поставление детинца Щербатый удержал, нельзя обижать. Челобитчикам, посланным в Москву, оно из городской и церковной казны уже выдано.

Остальным придется недодачу за счет животов имущества , взятого при аресте у князя и его прихлебателей, восполнять. Долг платежом красен. За ними на очереди пашенные фермеры, жилецкие и оброчные люди. Они от найма плотников куда меньше пострадали, но и они правды мирской ожидают.

Иная беда — воровская перекупка хлеба нарымскими и иными торговцами, завышение цен на муку и овощи. Распустил Щербатый собственных заворуев — далее некуда. Пора им укорот отдать, чтоб низы от нескончаемых поборов хоть незначительно вздохнули. По жалобам фермеров на место приказчика Василия Старкова, хапуги и притеснителя, мирской круг поставил 2-ух выборных казаков, уменьшил размер десятинной пашни, отменил почти все «изделья» и повинности посадских и ясачных людей, стал наводить порядок на «колмацком торге».

А в городке мирской круг караулы спешно усилил, до этого всего у дворов Щербатого и Сабанского, у зелейного порохового погреба, пушных, соляных и хлебных складов, а в предместье послал доп заставы и сторожевые разъезды. Им велено «беглых, торговых, и промышленных, и гулящих людей, и рыбных ловцов с неводы и з сетми асматривать, чтобы ис Томского городка без отпуску и без проезжих и без воеводские печати нихто не проезживал».

Не стали на этот раз новейшие городские власти томичей на службу в енисейские земли и на реку Елену отправлять, выдали «подгородным» крестьянам и посадским людям пищали, чтоб в случае нападения им было чем обороняться, выслали в Тобольск за хлебным и валютным жалованьем несколько дощаников, а в Москву собранную с ясачных людей пушнину и еще много дельных текущих распоряжений сделали….

По душе томичам пришлись такие перемены. По-другому стали они глядеть на казацких вожаков, в том числе на Ваську Мухосрана. Оказалось, не таковой уж он никудышный, как числилось до этого. Стремительный, смекалистый, за хоть какое дело берется с охотой. И сапожник непревзойденный. Всем, у кого обувка прохудилась, задаром ее починивает. Оттого и возникло у него 2-ое, «человеческое» имя — Васька Сапожник. А вот к Бунакову уважения не прибавилось.

Он хоть и 1-ый воевода сейчас, но чрезвычайно уж несамостоятельный. Делает все, как «мирские советники» ему произнесут, но с оглядкой, с оговорками, боязливо. Вестей из Москвы от Федора Пущина ожидает, чтобы под то решение подстроиться, которое там вынесут.

А Петр Терентьев не стал ожидать. Составил он, как и намеревался, явку жалобу на тех, кто его под изветом Подреза и общей челобитной сударю принудил руку приложить, а опосля в тюрьме «без дела» держал, из-за чего же работы на ставлении детинца наиболее недельки не велись.

Про взятку людям дьяка Патрикеева тоже написал, просил взыскать с их 57 рублей, когда «дело откроется». Совместно со своим артельщиком явку подписали плотники Лука Пичугин и Петр Путимцев. Один ее перечень копию они передали на хранение в Благовещенскую церковь, иной — находящемуся под домашним арестом князю Щербатому, чтоб тот переправил ее в Москву.

Но явка попала в руки Бунакова. Пичугину было назначено «с полтораста ударов да семь стрясок» и «три стряски» Терентьеву. Что это было за наказание, в документах не сказано, но, судя по тому, что опосля него градодел долго «обмогался», оно было очень ожесточенным. Но и на этот раз, «одыбавшись» опосля пытки, Терентьев поторопился на Воскресенскую гору. В июле же скоропостижно скончался обидчик Терентьева и Пичугина дьяк Борис Патрикеев. Плотники восприняли это как возмездие за свои муки.

Глубочайшей в осеннюю пору, когда плотницкой артели Петра Терентьева лишь и осталось бойницы «на городовых воротах, на притворах и на стенах» детинца прорубить, стали приходить на Томь поразительные вести. Ежели верить им, то в Столичном государстве « учинилось от стрельцов и от темных людей крупная шатость, и почти всех государевых бояр, и окольничих, и думных дьяков, дворян столичных и стольников, и стряпчих побили и домы их разграбили… И на Москве де сударь сам выходил на Лобное место, упрашивал у черни чтобы ево близкого вельможи Бориса Морозова не уничтожили.

И для тово ево, Бориса Морозова, повелел сослать на Белоозеро ». Следом пришли вести, которых в Томском городке в особенности ожидали. Возликовали томские низы. Означает, не лишь они на собственных заворуев ополчились, но и Москва, и Великий Устюг, и Чердынь, и Соликамск и остальные русские городка, а в Сибири Нарым «встрепенулся».

До того дело дошло, что сам правитель Алексей Михайлович на Лобное место вышел и правду обиженного люда признал. Если он возлюбленного собственного вельможи Морозова не пожалел, то за князя Щербатого и совсем держаться не будет. Пора «воровскому воеводе» в ссылку собираться, ох пора! Неповадно ему там орать будет, что томские казаки «хотят Дон заводить ввысь по Оби-реке и ввысь Бии и Катуни».

Они его уже тут завели…. Но рано обнадежились сторонники мирского круга. Сделав много уступок по жалобам томичей, касавшихся жалованья, отработок, пошлин и остальных схожих вопросцев, Сибирский приказ прислал с Федором Пущиным распоряжение: назначить новенькими томскими воеводами князя Миши Волынского и Богдана Коковинского, а до их прибытия, забыв все распри и самовольства, «досиживать» Осипу Щербатому в товарищах с Ильей Бунаковым.

Неважно какая попытка воспротивиться этому решению будет строго наказана. Понимая, что возвращение во власть Осипа Щербатого может встретить сопротивление мирского круга, составители государева указа вписали в него еще несколько пт. Речь в их шла о том, что по требованию служилых и градских людей трибунал над Щербатым обязательно состоится. Предварительное следствие приказано провести новеньким воеводам.

Иски собрать и выслать для сохранности в Тобольск, Григория Подреза арестовать, Петра Сабанского и остальных, задержанных «по дурости» Бунакова, высвободить. Все обязано быть по закону, если они «во имя государя» поднялись. И опять томский народ «всколыбался». Как писано в одной из челобитных того времени: « Илья Бунаков и почти все томские казаки, выслушав тот твой государев указ, тому твоему государеву указу учинились ослушны: произнесли, что де им у нас, холопей твоих, у Оски, под трибуналом никакими мерами не быть, а быть у их исходным человеком Илье Бунакову; а Петра де Сабанъскова с товарыщи ис тюрмы им не выпускать, побьют де ево, Петра Собанскова с товарыщи, до погибели и в воду помечают; а Григорья де Подреза Плещеева в тюрму они высадить не дадут… и старенькую приказную избу не распечатают ».

Федор Пущин и остальные челобитчики, ездившие с ним в Москву, возвратились в Томской город в апреле г. Следом, «по тому же делу», поторопились семь казаков во главе с десятником Аггеем Чижовым. Они везли челобитную, которую нельзя не процитировать: « Как, сударь, изначала опосля Ермакова взятья Сибирь ст ала и твои государевы почти все сибирские городы и Томской город поставлен и до этого, сударь, Томсково и в Томском городке отцы наши и братья и мы, холопи и сироты твои, и детишка наши служили бывшим сударям царям… лет по 30 и по сороку и по пятидесть и больше… И почти все, сударь, городы и остроги в Сибири опосля Ермакова взятья поставили своими головами и многия немирные орды под твою царьскую высшую руку приводили и твое государево царево крестное целованье исполняли… А сейчас, сударь, мы, холопи и сироты твои, не ведаем, за какую нашу вину и прослугу он, князь Осип… с своими с советники с Петром Сабанским с товарыщи, умышляючи своими заводными умыслы, завели и писали к для тебя, сударю, на нас, холопей и сирот твоих, почти все воровство и измену и почти все воровские затейные статьи… А прослуги, сударь и измены и шатости никакие в нас преж этого не бывало.

Да и впредь, сударь, мы, холопи и сироты твои… рады служить и прямити своими головами… Возри, сударь, помазанник божий, своим праведным милосердием, вели, сударь, нас, холопей и сирот твоих, от ево, князь Осиповы, изгони и насильства оборонить ». До этого всего, эта челобитная дает ощутить гордость томских служилых людей за дела отцов собственных, соратников и последователей атамана Ермака, преданность о тчизне, которая благодаря и их трудам продолжала «прирастать Сибирью».

Но есть в данной грамоте не наименее принципиальный подтекст. Томичи знали, что Ермак со собственной дружиной «самовольно» перебежал Уральские горы и «стряхнул» Кучум-хана с Сибирского королевства, которое тот захватил уже опосля того, как оно стало «за спину Москвы». Иван Суровый тогда это «самовольство» Ермаку простил. Так неуж-то Алексей Михайлович не простит томичам смещение князя Щербатого, который повел себя не лучше опасного Кучума?..

Как досадно бы это не звучало, до царя эта челобитная так и не дошла, хотя в его руках и побывала. О том, как это случилось, повествует рассказ 1-го из участников тех событий: « И назавтре был ход праведному сударю к Мише архангелу, и подал челобитную сударю на Красноватом крыльце Кузьма Мухостран брат Васьки Мухосрана-Сапожника и бил челом сударю изустно. И здесь вельможа Алексей Никитич Трубецкой глава Сибирского приказа за то воскручинился, повелел ево, Кузьму, взять стрельцам, да свесть в тюрму, да и всех нас за то повелел в тюрму высадить.

И мы сейчас сидим в темнице, посажены в Дмитриевскую суботу 20 октября года , помираем голодной гибелью, а житью собственному конца не ведаем ». Откуда им было знать, что уже восьмого августа в Томской город прибыли новейшие воеводы и, приняв по росписи город и острог у собственных предшественников, отпустили Осипа Щербатого «к Москве»?

Шестнадцать месяцев провел он в домашнем заточении. Не могли они знать и того, что на сей раз Илья Бунаков подчинился воле Сибирского приказа и сиим противопоставил себя мирскому кругу, что в Москву уже ушло сообщение о том, что за прежнее неповиновение он бит на тюремном дворе кнутом. На самом деле заменивший его на посту второго воеводы Богдан Коковинский его сестра была замужем за братом Бунакова повелел поднять свояка на козлы и «бить притворно»….

Следствию и сыску по делу о злоупотреблениях Осипа Щербатого и правда был дан ход, но продолжались они так долго и вяло, так хитроумно, что на судьбе князя никак не отразились. Уже скоро он попал в свиту царя, потом был назначен головой государева полка, еще позднее получил думный чин окольничего, возглавлял кремлевский гарнизон, а под конец жизни стал первым воеводой Архангельска.

Это и понятно. Собственных людей неважно какая власть старается не сдавать: ей ведь надежная опора нужна. Но, судя по всему, Осип Щербатый различался не лишь алчностью, но и творческим честолюбием, редкостной энергией и гос сметкой. Доказательство тому — его послужной перечень и томский детинец, возведенный во многом его стараниями.

Князь заслуженно гордился им. Сообщив в Москву в октябре г. О том, как смотрелся т омский кремль, сейчас можно судить лишь по археологическим раскопкам на Воскресенской горе да по картинам живописцев И. Берхана и И.

Люрсениуса, участников 2-ой Камчатской экспедиции. Но то, что это было великолепное по мастерству плана, качеству работы и воплощению сооружение, следует из «Описания Томского уезда», которое в г. По его мнению, при маленьком ремонте эти укрепления могли бы и далее «выполнять свое назначение». Так оно и случилось. Томский детинец прослужил еще полста лет. Благополучно сложилась и судьба Ильи Бунакова. Во время войны с Польшей он служил в государевом полку, начальником которого одно время был его «супротивник» князь Щербатый.

Помирились они либо нет, история умалчивает. Григорий Подрез в прежнем чине отпрыска боярского был выслан служить в Якутский острог, но «за оскорбление памяти сударя Ивана Сурового и похвальные выражения в адресок поляков» скоро разжалован в рядовые казаки и переведен в Ангарский острожек. Оттуда сослан в Енисейск, где и закончил жизнь в тюремном «заклепе». Что касается «мирских советников» Бунакова и самых деятельных участников томского бунта, то почти все из их в ходе следствия и сыска на князя Щербатого были признаны виновными, «биты на козле и в провотку кнутом нещадно».

А плотницкая артель градодела Петра Терентьева до новейшей «государевой надобности» растворилась посреди казаков и стрельцов, посадников и пашенных фермеров, ясачных и гулящих людей. Их дело обычное — «чудеса заживо творить». Почаще всего безымянно.

С атаманом Копыловым в этом повествовании мы уже встречались. Это его отряд в г. Это его соначальник Иван Москвитин со товарищи год спустя разведал путь к Охотскому морю. К этому следует добавить, что был Копылов не лишь отважным землепроходцем и опытным строителем, но и опытным дипломатом. Много похвального можно огласить и о Юрии Едловском. Отпрыск ссыльного казака «литовского списка», службу свою он начинал в Томском городке.

Отличился во почти всех ближних и далеких походах. Основал в Притомье пашенное село Иткаринское. В одной из челобитных, писанных его рукою, читаем: « Досяг тех мест, где преж меня никто не бывал… Прогуливался з хорошем, а не с войною и не з боем ». Так вот и вышел в пятидесятники. А потом, в одно с Копыловым время, чин отпрыска боярского получил, другими словами, попал в сословие маленьких служилых дворян.

Так бы и служить им рука о руку, ежели бы Осип Щербатый не вернул против себя томских людей всех сословий, а те ему «от государских дел» не отказали. Копылов не раздумывая поддержал опального князя, быстрее всего, по пословице: кому служу, тому и дружу.

А Едловский, воспитаный в духе западного свободомыслия, встал на сторону мирского круга. Началось длительное и жестокое противоборство, не раз сопровождавшееся насилием. То Копылов был жестоко сечен на козле восставшими, а его семейство подверглось грабежу и разбою. То Едловского « били насмерть обухами, и буловами, и кистенями, и ослопы, и переломали у него руки и ноги, и голову испроломили, и бороду всю выдрали и покинули замертво ».

Опосля этого он «одет был овчиною сырою недельки з две, чуть излечили». Можно для себя представить, какой след в душах вчерашних сподвижников те драматические действия и лукавый королевский трибунал оставили. Несколько лет Копылов и Едловский стороной друг друга обходили, благо службы у их все больше далекие, меж собой не много связанные. Но время и не такие раны залечивает. Как-то раз получил Копылов задание: место для новейшей государевой пашни в Притомье сыскать и «крестьянский острог» близ нее поставить.

Население Сибири на очах росло. Его подкармливать нужно. Житейские заботы тут приметно потеснили военные. А казак по натуре не лишь воин, но еще и земледелец. Такое задание ему не в тягость, а в удовлетворенность. Вот и возревновал Едловский: почему не на него выбор пал? Чем он хуже? Да ежели на то пошло, он хоть на данный момент готов лучший участок для хлебного острога и государевой пашни указать: на правом берегу Томи, там, где речка Сосновка в нее впадает. Берег в этом месте крутой, высочайший, земли тучные, строевого леса вволю.

Лет 30 назад томский отпрыск боярский Петр Сабанский там сторожевую станицу устроил, да не прижилась она, осталась в стороне от набитой дороги в кузнецкие земли. Сейчас это глухой угол. А напрасно. Стоит приложить к нему руки, и перевоплотится он в богатейшую житницу.

Мириться — не ссориться. Здесь и одной ухмылки может хватить, хорошего слова, сокровенного воспоминания. У Копылова с Едловским и того, и другого, и третьего, слава богу, хватило. К октябрю вскинули томские казаки под их началом многоугольный Сосновский острог 1 с 3-мя дозорными башнями. Снутри срубили шатровую Спасскую церковь, государевы амбары и погреба поделали, жилые клети для казаков, а все остальное: двор приказчика, судную избу, дворы для земледельцев — вынесли за охранный частокол.

Сиим «крестьянский острог» от иных и различается. С одной стороны, это военная крепость, с иной — рядовая пашенная слобода. В последующем, г. Заглавие его красноречиво: Верхотомский — то есть поставленный выше по Томи. Сначала Верхотомский острог был военной крепостью с 4-мя угловыми башнями и одной проездной воротной.

Основным его назначением было защищать н ижнее Притомье от набегов кыргызов, темных калмыков и к азахской орды. Но со временем и он перевоплотился поначалу в «крестьянский острог», а потом в обыденное пашенное село. о этом молвят вынесенные за его стенки Воскресенская церковь и дворы верхотомских земледельцев.

В отличие от Юрия Едловского его товарищ по мирскому кругу отпрыск боярский Федор Пущин совместно с иными зачинщиками томского бунта был сослан в Якутск. С его именованием соединено основание первого российского поселения в Приамурье — Аргунского зимовья 3 , поставленного в устье реки Маритки, впадающей в полноводную Аргунь. Четверть века спустя на месте сожженного князем Гантимуром зимовья отряд другого «выученика» Томского городка отпрыска боярского Игната Милованова срубил Аргунский острог.

Около него была заложена государева пашня, а потом найдены залежи серебряной руды. о Игнате Милованове следует огласить особо. В Томске он прослужил наиболее 10 лет. Служил бы и далее, ежели бы енисейский воевода Афанасий Пашков не получил из Москвы приказ набрать четыре сотки казаков и стрельцов из Томска, Тобольска, Тюмени, Березова, Енисейска и отправиться с ними осваивать «задальнее» Приамурье.

Издавна грезил Милованов попасть в неведомую страну Даурию, а здесь пригодный вариант выпал. Вот и напросился он вкупе с товарищем своим Иваном Поршенинниковым в отряд к Пашкову. Слышал, что человек это смелый, деятельный, опытный, огни и воды прошел — с таковым не пропадешь. Правда, характером крут, поозоровать любит, то бишь власть свою показать, но на то он и поставлен, чтоб порядок при нем неукоснительно соблюдался.

А еще Пашков получил указание сопроводить «во глубь Сибири» высланного поначалу в Тобольск, а потом в Енисейск опального протопопа Аввакума Петрова с семьей. Благодаря «Житию» этого великого бунтаря и остальным историческим документам мы имеем возможность в полной мере прочуять, как труден был путь отряда Пашкова в страну Даурию.

На сорока дощаниках поднялся он по Верхней Тунгуске так именовалось тогда нижнее течение реки Ангары до Братского острога и, перезимовав там, отправился далее через озеро Байкал по Селенге и реке Хилоку до Иргень-озера.

Там на водоразделе рек Ингоды и Хилока заместо разоренного тунгусами российского зимовья Пашков повелел казакам срубить Иргенский острог и, оставив в нем 10 «годовальщиков», двинулся по реке Ингоде до Телембинских озер. На берегу реки Конды, берущей начало в одном из их, отряд Пашкова соорудил еще один острожек — Телембинский, «кругом в 32 сажени», с часовней на воротной башне, домом приказчика и жильем для «годовальщиков». 3-ий острог поставлен был на левом берегу реки Шилки за милю до устья реки Нерчи.

По ней он и стал называться Нерчинским острогом. Игнат Милованов был в ту пору одним из десятников томских казаков. Трудности похода и строительства 3-х острогов усугубили самодурство Пашкова. Не умея удержать собственных подчиненных в повиновении заботой, доброжелательным отношением, своим примером, он истязал их нескончаемыми придирками и ожесточенными наказаниями.

А здесь в его власти оказался еще и беззащитный Аввакум с бессчетным семейством. Возникла возможность за все свои дорожные неудачи отыграться на их. Вот только маленький отрывок из «Жития протопопа Аввакума», дающий представление о том, в каких критериях строились остроги: « Лес гнали хоромный и городовой.

Стало нечева есть, люди учали с голоду мереть и от работныя водяные бродни. Река маленькая, плоты томные, приставы немилостивые, палки огромные, батоги суковатые, кнуты острые, пытки беспощадные — огонь да встряска, люди голодные: лишо станут мучить — ано и умрет! Ох, времени тому! Не знаю, как мозг у него Пашкова отступился. Семь лет довелось томичам и иным западносибирским казакам бок о бок провести с Аввакумом Петровым. В походе он варил для их кашу, вылечивал заботой и хорошим словом.

Испытывая силу его воли, воевода Пашков заставлял протопопа вкупе с иными послужильцами переволакивать по обмелевшим студеным рекам массивные дощаники, а в зимнюю пору с молодыми отпрысками тащить по глубочайшему снегу тяжело нагруженные нарты, валить и сплавлять лес для строительства острогов, промышлять «для пропитания» зверька, птицу и рыбу, делать еще много остальных различных дел, часто ненадобных, издевательских.

Протопоп стоически переносил выпавшие на его долю мучения и лишь в один прекрасный момент не выдержал. За что здесь же был наказан. Опомнился Пашков только опосля того, как тяжело захворал его внук Симеон. Принесли малыша в прохладное сырое зимовье занедужившего по весне Аввакума: лечи! Тот с трудом встал, надел епитрахиль, священным маслом Симеона помазал и начал молитвы нашептывать.

И так он был в их горяч и чистосердечен, что «робенок, отдал бог, снова здоров стал». Узнав о этом, Пашков низковато поклонился протопопу и сказал: «Спаси бог! Свое противостояние с воеводой Пашковым протопоп Аввакум оценил очень своеобразно: «Семь лет он меня мучил либо я ево — не знаю; бог разберет в день века». Получив дозволение возвратиться на Русь, протопоп Аввакум забрал с собой старенькых, нездоровых и покалеченых — сколько уместилось на выделенном ему дощанике.

А еще прихватил дрянного человечишку Василия, который при Пашкове, по словам Аввакума, « на людей ябедничал и крови проливал и моея головы искал; в ыную пору, бивше меня, на кол было посадил, да еще бог сохранил! А опосля Пашкова желали ево казаки до погибели уничтожить. И я, выпрося у их Христа ради, а прикащику выкуп дав, на Русь его вывез, от погибели к животику, — пускай ево, беднова!

Да и другова такая же увез замотая… Ано за ним погоня! Деть стало негде. Я — су, — простите! Судите же так, чтобы нас Христос не стал судить на ужасном суде этого дела ». Следом и воеводе Пашкову «перемена пришла». Но его отъезд вызвал у казаков всеобщую удовлетворенность.

Как увидел в собственном «Житие» Аввакум: «Он в дощениках со орудием и с людьми плыл, а слышал я — едучи, от иноземцев дрожали и боялись». Скоро опосля отъезда Пашкова Нерчинский острог из-за нередких наводнений пришлось перенести в устье реки Нерчи. На этот раз он строился продуманно, без спешки. Поначалу казаки-древоделы острожным частоколом береговой уступ длиной в 85, шириной в 70 саженей обнесли. Укрепили его наугольными и проездной башнями. Снутри поставили воеводский двор с необходимыми службами, снаружи — Воскресенскую церковь и дворы для земледельцев.

Наилучшим образом на этом строительстве проявили себя Игнат Милованов и Иван Поршенинников. Под началом Игната Милованова была заложена 1-ая государева пашня около Нерчинского острога. А когда Нерчинск стал уездным центром российской Даурии, конкретно Милованов возглавил 1-ое российское посольство в Китай. Потом, уже в Нерчинске, в чине отпрыска боярского, он подписал 1-ый мирный контракт с Китаем. Еще позднее — продолжил дело опального земляка-томича Федора Пущина — выстроил на месте сожженного зимовья Аргунский острог.

Еще один острог он намеревался поставить на том приблизительно месте, где стоит сегодняшний город Благовещенск. Но преклонный возраст и нездоровье помешали выполнить загаданое. К тому времени острог этот приметно обветшал, покосился, огнил. Вот и взялся Поршенинников строить его поновой. В сторожевых башнях, крепящих четырехугольный палисад, повелел сделать два ряда бойниц.

Воротную башню с часовней расположил со стороны реки Селенги. Спасо-Воскресенскую церковь и жилые постройки вынес за острожные стенки. Рядом с острогом Поршенинников заложил государеву пашню. Несколько лет он был тут приказчиком. По тем временам это был не лишь распорядитель пашенных фермеров, но и сборщик пошлин и ясака, блюститель порядка.

А так как 1-ый торговый путь в Китай через Кяхту, Ургу и пустыню Гоби проложил тоже Иван Поршенинников, уважение к нему было полным и всеобщим. А сейчас вернемся в Томское Приобье. Вслед за Сосновским и Верхотомским острогами на высочайшем крутом берегу Оби, там, где в нее впадает река Уртам, томские казаки срубили очередной, на этот раз пограничный острог — Уртамский 4. Место это выбрано было не случаем. Еще в начале XVII в. Позднее к ним присоединились торговые бухарцы. Вот Сибирский приказ и решил взять его «под собственный догляд».

Там принял православную веру и, присягнув на верность русскому оружию, получил назначение в Томск казаком литовского перечня. За 30 лет добросовестной службы удостоился чина томского отпрыска боярского чины давались тогда обязательно с привязкой к месту службы. О том, как конкретно уртамские казаки осуществляли «догляд» на калмыцко-бухарском перевозе, сведений не сохранилось, зато точно понятно, что первыми жителями Уртамского острога стали 30 четыре крестьянские семьи.

Быстрее всего, они и помогали немногочисленному отряду Соболевского выстроить не лишь сам острог с 2-мя дозорными башнями, съезжей избой и домом приказчика, но и Вознесенскую церковь. А в весеннюю пору последующего года распахали около острога «государево хлебное поле».

Так вот и стал пограничный острог «крестьянским». Двенадцать лет спустя казаки из отряда другого томского служилого «литвина» Степана Тупальского в восьми милях от переправы через реку Каштак у подножья безымянной горы в Кузнецких землях наткнулись на россыпь сероватых, ничем не приметных камешков. В иной раз они бы на их и внимания не направили, но здесь один из казаков всполошился:.

А ну как это серебряная руда?! Ей-богу, похоже. И я с ним, бывало, хаживал. А вдруг твоя правда? Серебро — дело не шутейное. Отпрыск рудознатца поднял с земли несколько сероватых осколков и стал их дотошно осматривать. Позже тяжело вздохнул:. Кабы кузнеца с горном отыскать, другое дело. Кузнеца отыскали в пашенной слободе у реки Тисуль, в которую Каштак впадает. Измельчив камешки, тот растопил их в выварной печи и подтвердил, что серебро в их и впрямь есть. Степан Тупальский сходу сообразил, какая фортуна ему выпала.

Тем же часом он наладил в Томской город посыльных с эталонами каштацкой руды. Часть из их повелел передать воеводам, другую — собственному папе, Юрию Тупальскому. Он хоть и в отставке, но влияние имеет большое, торговыми и промышленными делами удачно питается. Уж он-то сообразит, как находку в Кузнецких землях к собственной полезности повернуть. Поэтому и начал свою службу не рядовым казаком, а воеводой Галича. Потом был переведен в Сибирь на наиболее умеренную должность — томского отпрыска боярского.

Но и здесь не затерялся. Послужильцы «иноземного списка» признали его старшим в собственном кругу. А там и сыновья Гория в возраст вошли, вслед за папой чин деток боярских получили, стали ему надежной опорой. Не считая того, наиблежайшим приятелем Гория Тупальского считался торговый грек Христиан Левандиан, имевший хоромы в подгородном посаде и три лавки на гостином дворе. Но не достаточно кто знал, что, до этого чем попасть в Томск, Левандиан был известным мастером-серебряником в Ярославле.

Как он в Сибири оказался, история умалчивает. Зато все дальнейшие действия без труда в общую картину складываются. Строить Каштацкий острог 5 выпало, естественно же, Степану Тупальскому и его младшим братьям, а налаживать добычу серебряной руды греку Левандиану. Одна из 4 башен данной маленькой частокольной крепости стала его избой-горенкой. Напротив нее разместилась кузня для плавки руды и полуземлянки для «заводских трудников».

Чуток далее столпились избы служилых людей, казенные амбары и погреба. Воротную башню украсила часовня в честь 3-х Святителей. Приказная изба уместилась в третьей сторожевой башне. А для помывочных бань места в остроге не хватило. Пришлось срубить их на берегу реки Каштака…. Здесь у читателей может появиться вопрос: почему река в Кемеровской области и один из исторических бугров в Томске именуются идиентично — Каштак? Да поэтому, что тюркское слово каш имеет несколько значений.

В одном случае это высочайший тонкий берег, без деревьев и кустарников, в другом — гора, место кочевья, пастбище. Каштак в Томске и был в свое время таковой горой. Снег в зимнюю пору с нее выдували северные ветры.

Травка, ушедшая под снег, обнажалась. Вот татары-эуштинцы и пригоняли сюда пастись лошадок. А в заглавии реки, близ которой угнездился Каштацкий острог, подчеркивались до этого всего индивидуальности ее берегов. Как досадно бы это не звучало, рудник просуществовал тут недолго. Чем поглубже становились шахты, тем меньше они давали серебра. В весеннюю пору их заливали талые воды, в осеннюю пору — обильные дождики.

Не выдержав надсадной работы, рудокопы и плавильщики то и дело сбегали. Пришлось серебряные выработки забросить. Вкупе с ними потух и «заводской» Каштацкий острог. Но не угасла память о том, что и к нему, как свидетельствуют летописцы, «томичи руки приложили». Последующий острог они поставили на правом притоке Оби — реке Умреве.

По ней проходила тогда южная граница Томского уезда. Тюркское слово умрева значит «низина». Уже в самом заглавии отлично просматривается эта неспешная, мирно текущая по сибирским просторам луговая река, а вдоль нее низменные земли, как нельзя лучше пригодные для хлебопашества. Проточив высочайший берег Оби, Умрева растворяется в ее серых водах. В отличие от Уртамского он имел три дозорные башни, а его Трехсвятительская церковь была встроена в переднюю стенку четырехугольного острожного палисада.

Но так же, как и Уртамскому, ему предначертано было стать «крестьянским» острогом. А томский отпрыск боярский Алексей Кругликов, отличившийся во почти всех походах и схватках с немирными кыргызами, стал его приказчиком. Он провел тут первую перепись местного и пришлого населения. Собранные им и его «грамотеями» сведения посодействовали очертить границы Умревинского стана, еще одной западносибирской волости.

В 6 милях от устья реки Чаус, тоже впадающей в Обь, проходил в то время набирающий силу Сибирский тракт. Он связывал Столичное правительство с Зауральем и рядом восточных государств, а сибирские крепости меж собой и соляными Бурлинскими озерами. Как и на большинстве остальных торгово-перевалочных трактов, порядка тут не было.

То разбойная ватага засаду устроит, то кочевые племена набегут. Охотников до легкой поживы везде хватало. Вот и решили томские управители на месте деревеньки, незадолго до этого основанной отставным казаком Ивашкой Анисимовым, заслоном от набежчиков и воровских людишек Чаусский острог 7 поставить. Кому поручить это ответственное дело, долго не раздумывали.

Ну естественно же Дмитрию Лаврентьеву. Его отец Иван Большой Томской город чуток ли не с пеленок помнит. Он в приказной избе службу подьячим начинал, а к зрелым годам в дворяне выбился. Дмитрий же приказчиком Мелесского острога на реке Чулыме успел себя показать. Под его началом тамошние казаки не одну осаду енисейских кыргызов выдержали.

Много у него и остальных наград, не лишь военных, но и строй. Лаврентьев и его казаки попытались на совесть. Отмерив 50 саженей в длину и 30 в ширину, поставили четыре глухие наугольные башни да «две башни с передними и задними проезжими воротами и три запускные решетки», а меж ними заплот «рубленный в две стенки с преградами и покрыт весь тесом». С особенным старанием «собрали» казаки съезжую избу и жилище для приказчика.

Не дом вышел, а воеводские хоромы. Видать, знал Лаврентьев, что он управлять острогом и остается. Уже через год около острожных стенок загудела пчелиным ульем Чаусская пашенная слобода. 1-ые дворы тут поставили томские казаки. К ним стали подселяться фермеры с реки Ишима, охотники на пушного зверька, гулящие, ссыльные, торговые и ремесленные люди. Работы всем хватало. Земли вокруг плодородные, начальство подходящее, а краше Ильинской церкви за сотки верст не сыскать. Кто по Сибирскому тракту едет, обязательно помолиться к ней завернет.

Но самое приметное в данной нам истории то, что Чаусский острог, построенный как военная крепость, за 40 с излишним лет о собственном прямом предназначении так ни разу и не вспомнил. Нужды не было. Большая часть заморочек, раздиравших до этого многоплеменную и многонациональную Сибирь, стало вероятным решать не силой, а мирными переговорами. Вот надобность в острожных укреплениях и отпала. Построенные наскоро, из непросушенного леса, они стали огнивать, рушиться, уступая место поселениям городского и деревенского типа.

Начался новейший шаг, не наименее непростой и ответственный. Но до этого чем попрощаться с XVII веком, вспомним, что за 100 прошлых лет тут сооружено восемьдесят восемь городов и острогов. Назначение у всех сначала было однообразное — военные крепости. Но позднее их стали различать и по остальным признакам. Те, что поставлены у пашенных слобод, попали в разряд «крестьянских», те, что на пограничной и таможенной полосы — в число «засечных».

А были еще «заводские» и «торговые». Стройку каждого шестого из их впрямую соединено с Томском, его исходными и рядовыми служилыми людьми, с его историей. Томск многозначный. Правый берег Томи то поднимается, то полого спускается к воде, чтоб потом вновь устремиться ввысь и сделаться крутым. На много км вдоль него протянулся древний Томск.

Ушайка разделяет его на две части, а те в свою очередь распадаются на несколько исторических районов. У каждого из их собственный градостроительный набросок, собственный ландшафт, своя судьба. Они складывались в достаточно контрастную и совместно с тем живописную панораму.

Одни из их в этом повествовании уже встречались, с иными настало время познакомиться. Под Песками разумелось самое комфортное подгородное место с песчано-галечным наволоком в междуречье Томи и Ушайки. В «младенческие годы» Томска тут, как мы помним, был поставлен, а потом обнесен острожной стенкой Нижний острог, а около него появилось торжище, ставшее со временем Базарной площадью.

Тяжело даже на уровне мыслей представить, сколько людей побывало тут за прошлые столетия, и каждый принес сюда на подошвах частичку новейшего грунта. Песок и галька остались только на отмелях в устье Ушайки и на берегах Томи. Но и на данный момент старожилы часто называют административный и культурно-исторический центр городка Песками.

К Пескам примыкало Заозерье — приречная окраина, испятнанная цепочкой озер, одно из которых было проточным. Оно размещалось в районе сегодняшнего Центрального рынка, приблизительно там, где проходит переулок Сухозерный. Далее по берегу Томи буйно цвела черемуха. Позднее, когда и эта низменная заливная часть городка была заселена, ее стали именовать Черемошниками.

В Заозерье, а потом на Черемошниках селились в основном грузовые извозчики «ломовики» , мельники, кожевники и рабочие канатных мастерских. Район по другую сторону от Воскресенской горы представлял собой низкую болотистую усвою в излучине Ушайки. Потому-то его и прозвали Болотом, а башню Томского городка на Ушаевом бугре Отболотной недалеко от нее возвышалась еще одна — Мельничная, расположенная сходу над 2-мя городскими мельницами.

Тут селился гулящий и работный народ, очень гулкий, пестрый, драчливый. Привилегированной прослойкой тут были портные, сапожники, гончары, точильщики, хозяева питейных и иных заведений. В Кирпичах, расположенных в той же речной излучине, преобладали, как и следует из наименования, кирпичники.

Глина для обжига была тут таковая, что за ней приезжали из остальных мест. Где ни копни, на залежь наткнешься. А далее, в Новейшей Деревне, обосновались переведенные сюда из Тобольска монастырские фермеры. Не пожилось им под началом тех архиереев, вот и сочинили они царю челобитную, опосля чего же его именованием и велено было «отвести им для жительства неплохую землю». А сейчас окинем взором левобережье Ушайки. Устье ее с данной стороны томские татары называли Уржат, что означает «место впадения ручья либо речушки в реку побольше».

Это заглавие они переняли у кетов, живших тут до этого. Российские поселенцы тоже не стали его поменять — только добавили в конце обычный суффикс ка. Вышло — Уржатка. Со временем так стал называться широкий участок городской площади.

Он распространился до переулка, который носит сейчас имя Г. Батенькова, и улицы А. Беленца бывшей Подгорной и включал в себя Конную площадь район сквера у областного художественного музея и правого берега реки Ушайки — тут до этого был конный торг. Место во всех отношениях комфортное. Томская "САВА" планирует создавать газ-воду из иван-чая в г.

Съемки веб-сериала и показ томского кино пройдут на набережной у БКЗ. Фестиваль "День томского кино" в первый раз пройдет 28 августа на Набережной Ушайки около Огромного концертного зала БКЗ ; гости сумеют поглядеть короткометражки, пройти кастинги и сняться в эпизоде новейшего веб-сериала, сказал РИА Томск креативный продюсер студии DoronkinProject Максим Башорин. Дождик с грозой и ветер прогнозируются в Томске в субботу. Температура около плюс градусов, ветер с порывами до 16 метров в секунду, кратковременный дождик и местами — гроза ожидаются в Томске деньком в субботу, сообщается на веб-сайте томского гидрометцентра.

Lada Vesta сбила летнюю девченку в Томске. Кар Lada Vesta наехал на летнюю девченку на проспекте Фрунзе в Томске; ребенок доставлен в больницу, сказала в пятницу пресс-служба регионального УМВД. Ростуризм профинансирует проведение томского фестиваля "ЕСТЬ! Федеральное агентство по туризму окажет финансовую поддержку фестивалю "ЕСТЬ! Томичи сумеют повторно обсудить с мэрией стройку Супервостока.

Общественные обсуждения стройки Томска стартуют 29 августа; в частности, власти обсудят с горожанами вопросцы возведения микрорайона Супервосток, сказала пресс-служба мэрии в пятницу. Обитатели Томской области за год внесли наиболее 7 тыщ предложений в програмку развития региона "Время решений", разработанную партией "Единая Россия"; в связи с сиим программа была актуализирована, докладывает в пятницу пресс-служба реготделения партии. Томичи могут поставить прививку от новейшей коронавирусной инфекции в поликлиниках по месту жительства, а также в одном из 3-х мобильных пт вакцинации.

Адреса и часы работы крайних — в справке РИА Томск. Власти практически закрыли недостаток учителей в школах Томска. 100 30 6 новейших преподавателей приступят к работе в школах Томска с 1 сентября, из их 53 — юные спецы, докладывает в пятницу пресс-служба мэрии. Число заразившихся ковидом томичей за день превысило человек. Врачи за прошлые день подтвердили новейшую коронавирусную заразу у обитателей Томской области; пациента с COVID выписаны, еще два человека скончались, докладывает в пятницу портал стопкоронавирус.

Корабль не успел "приплыть" в томский Буфф-сад к сроку благоустройства. Казанская компания "Некст Стейдж", занимающаяся благоустройством томского Буфф-сада, не успевает сдать объект в срок из-за заморочек с логистикой, в частности задерживается поставка корабля, изготовленного из американского дерева редкой породы, сказал РИА Томск в пятницу представитель подрядчика. Химики ТГУ предложили подмену импортного компонента зубной пасты.

Химики Томского госуниверситета ТГУ предложили русским производителям свою разработку, которая может всеполноценно заменить импортный компонент зубных паст — силикагель; в наиблежайшее время один из больших русских производителей зубной пасты приступит к тестированию материала, сказала в пятницу пресс-служба вуза.

Отличная протезирование зубов томск отзывы думаю, что

На платной базе стоматологическая помощь оказывается в согласовании с утвержденным Списком видов платных услуг. ВНИМАНИЕ: предъявление полиса неотклонимого мед страхования и паспорта либо свидетельства о рождении ежели ребенок несовершеннолетний паспорт родителя строго непременно для получения:.

Лечебно-профилактическое отделение. Ортопедия Изготовка и реставрация ортопедических стоматологических протезов. Ортодонтия Изготовка и реставрация ортодонтических аппаратов. Проф гигиена. Виды мед помощи В рамках территориальной программы муниципальных гарантий в полном объеме оказывается лечебно-хирургическая, консультативная стоматологическая помощь при заболеваниях органов полости рта и челюстно-лицевой области.

Очистка зубов AirFlow. Восстановление реставрация зубов. Вскрытие абсцесса. Капы для выравнивания зубов. Лазерное отбеливание зубов. Металлокерамические коронки. Пластика уздечки языка. Удаление зубного камня. Удаление кисты зуба. Фторирование эмали. Иссечение капюшона при перикоронарите. Культевая вкладка. Исцеление корневых каналов. Исцеление пародонтита. Пластмассовые коронки. Сложное удаление зуба.

Снятие зубных отложений. Снятие швов. Удаление молочных зубов.